Рак — не приговор

Заболеваемость растет

Михаил Геннадьевич, первый вопрос к Вам как главному онкологу Забайкалья. Какова статистика заболеваемости в регионе? Больных становится больше или меньше?

М. Пимкин:

Общая тенденция такова: заболеваемость злокачественными образованиями как росла, так и растет. На сегодняшний день мы имеем прирост больных, и достаточно приличный. Нас это очень сильно тревожит. Приведу некоторые цифры: в 2016 году в Забайкальском крае на 100 тысяч населения приходилось 351 заболевших, в 2017 году уже 370. Здесь сработал такой фактор, как убыль населения из региона. При этом вырос показатель выявления злокачественных образований на 1-2 стадии (57%), а это наиболее перспективно с точки зрения лечения и прогноза для пациентов. Это очень хороший показатель, превышающий средние цифры по России и Сибирскому федеральному округу. Также в 2017 году нам удалось снизить показатели запущенности. Речь идет о 4 стадии онкологических заболеваний, которая не только финансово затратна с точки зрения лечения, но и прогноза у большинства таких пациентов нет никакого. В отношении таких пациентов мы говорим не об излечении, а о продлении жизни на определенный промежуток времени. Этот показатель уже в течение трех лет снижается, и это очень отрадный момент. Надеюсь, в 2018 году по этому показателю мы выйдем на уровень Российской Федерации.

Способствует ли диспансеризация активному выявлению онкологических больных?

М. Пимкин:

В 2017 году повысилось активное выявление злокачественных новообразований. Это та когорта пациентов, которые считают себя здоровыми, либо те пациенты, которые обращаются к врачам по поводу других заболеваний, не связанных с онкологией. При диспансеризации населения, профилактических осмотрах выявляются бессимптомные опухоли. В 2016 году было выявлено 23% больных, в 2017 году 28%, в то время как в Российской Федерации этот показатель составляет 22%. Также в прошлом году у нас было достаточно много пациентов, которые снялись с учета попрошествии пяти лет. Как и у любого хронического заболевания, у онкологического заболевания есть определенные отсечки. Есть ряд опухолей, при которых пациенты после пяти лет наблюдения выбывают из динамического наблюдения, как излеченные. Наблюдение пациента в течение пяти лет говорит о хорошей работе как на уровне первичного выявления, так и на уровне лечебного процесса.

Михаил Геннадьевич, в предыдущем интервью ЗР Вы говорили, что в структуре онкологической заболеваемости много опухолей кожи, которые выявляются, как правило, на 1-2 стадии, и хорошо поддаются лечению. А связана ли напрямую заболеваемость опухолями кожи с чрезмерной активностью забайкальского солнца?

М. Пимкин:

Безусловно, солнечное освещение, инсоляция, сухость климата оказывают сильное влияние на развитие рака кожи. Но сказать, что это исключительно прерогатива Забайкальского края, нельзя. Да, в регионах с другими климатическими условиями, где солнца мало, заболеваемость опухолями кожи действительно меньше. Но это заболевание полиэтиологическое, там нет исключительного влияния какого-то одного фактора. Рак кожи чаще удел белокожих людей. Где больше людей европейской расы, там люди больше страдают от этих заболеваний. Надо четко разграничить: если мы говорим о раке кожи, то это одна проблема. Он не так страшен с точки зрения прогнозов. Это опухоли, которые характеризуются благоприятным течением, хорошо лечатся, и даже при высокой заболеваемости прогноз очень хороший. Но есть такое заболевание, как меланома кожи. Это пигментная опухоль, и вот это уже очень серьезно. Люди с наличием врожденных пигментных образований имеют более высокий риск заболеть раком кожи. Эти опухоли лечатся тяжело, имеют неблагоприятный прогноз, быстро прогрессируют. Меланома считается на сегодня одной из самых злокачественных опухолей. В этом случае воздействие солнечного света, облучения, солярия оказывает большое влияние на заболевание, причем зачастую это не постоянное воздействие, а достаточно одного кратковременного, но интенсивного облучения для того, чтобы запустить процесс перерождения пигментного образования в злокачественную меланому.

А как насчет соляриев? Весна не за горами, скоро многие наши земляки, особенно девушки, побегут наводить красоту. Можете дать практический совет фанатичным любительницам загара? Опять же некоторые люди вообще отказались от любого загара правильно ли это?

М. Пимкин:

Солярий вообще не полезная вещь с любой точки зрения. За сомнительное удовольствие пользоваться такими вещами люди потом расплачиваются заболеваниями. Что касается естественного загара, конечно, вы можете пребывать на солнце, но ваша кожа требует защиты либо одеждой, либо солнцезащитным кремом. Кремы дают наибольший эффект для предупреждения негативного воздействия солнечных лучей. А все остальное в большей степени связано с тем, как люди в такой ситуации за собой следят. Есть образования на коже это требует обращения к врачу, зачастую не для того, чтобы подтвердить онкологическое заболевание, а для того, чтобы его опровергнуть. Достаточно часто диагноз ставится на глаз. Это очень удобная для обследования локализация, которая без высокозатратных методов предварительной диагностики дает возможность поставить диагноз визуально.

Преодолеть страх

Елена Владимировна, на Ваш взгляд, Всемирный день борьбы против рака имеет какое-то практическое значение для обычных людей или это просто очередная дата с громким названием?

Е. Каюкова:

Этот день отмечается уже более 10 лет, и касается он как любого человека, так и всего мира, поскольку онкологические заболевания рассматриваются как глобальная проблема. Они являются второй причиной смертности во всем мире. По данным Всемирной организации здравоохранения, практически половина всех опухолей это те опухоли, которые могут быть профилактированы. Цель нашего сегодняшнего круглого стола еще раз акцентировать внимание людей, чтобы они бережно относились к своему здоровью. Большинство опухолей, если они не наследуемые, можно предупредить. Если вовремя диагностировать даже предопухолевую стадию, то зачастую это позволяет избежать калечащие операции, которые проводятся при распространенных стадиях заболевания. Любой онкологический диагноз это диагноз не одного дня. Это заболевание, которое развивается длительно, иногда даже не годы, а десятилетия. Люди должны об этом знать и вовремя обращаться к врачам, проходить обследования, ведь зачастую в онкологической ситуации время работает против человека. Как известно, 2018 год это год борьбы с онкологическими заболеваниями в России. В этом году мы запланировали большую конференцию, посвященную профилактике онкологических заболеваний. Кроме того, нынешний год приурочен к девизу коллективной борьбы с онкологическими заболеваниями.

Как вы относитесь к тому, что медийные личности, звезды выносят свои онкологические диагнозы напоказ?

Е. Каюкова:

Я поддерживаю это и думаю, что многие известные люди делают это не для пиара, а в первую очередь для того, чтобы показать остальным людям, что онкологический диагноз это не кара небесная. Это то заболевание, которое может коснуться любого человека, как острый аппендицит или психическое заболевание. Никто не застрахован от рака. Единственный путь обойти эту ситуацию профилактировать рак.

Почему в нашей стране, в отличие от стран Запада, люди зачастую скрывают свой диагноз?

Е. Каюкова:

Это связано со страхом и недопониманием. Если рак выявляется на 1-2 стадии, зачастую это гарантия выздоровления. Если человек живет более пяти лет с момента постановки диагноза, считается что ситуация с его здоровьем стабилизировалась, вероятность прогрессирования заболевания кратно снижается. Сегодня онкологический диагноз не рассматривается как фатальный это общемировая тенденция. Есть опухоли, при своевременном лечении которых возможно полное выздоровление: те же лимфомы, рак молочный железы. Некоторые больные десятилетиями находятся на наблюдении в онкологическом диспансере без прогрессирования заболевания. Но у большинства людей сложилось мнение, что рак равен смерти. На самом деле медицина идет вперед, сейчас 21-й век, ежегодно внедряются новые методы лечения, лекарственные средства, в том числе и те, которые доступны нашим больным на региональном уровне. Но эффективность этих методов лечения будет обратно пропорциональна стадии: чем раньше человек обратится, тем эффективнее мы сможем оказать помощь. Насколько пациент будет открыт для лечения, насколько будет своевременно обращаться к врачу и рассказывать об изменениях в своем здоровье, настолько эффективным окажется лечение.

Детям особое внимание

Евгений Петрович, вопрос к Вам. Какова ситуация с детской онкологией в Забайкалье на сегодняшний день?

Е. Мацеха:

Детская онкология достаточно сильно отличается от взрослой по многим параметрам, в том числе нозологическим формам. В детской онкологии наиболее частым заболеванием являются лейкозы, которые у взрослых находятся далеко не на первых ролях. Мы проводили исследования за последние двадцать лет и пришли к выводу, что заболеваемость у детей растет, так же, как и у взрослых. Если в 1996 году заболеваемость составляла 7,5 случаев на 100 тысяч детского населения, то в последние годы эта цифра увеличилась до 15-16 случаев. В 2017 показатель заболеваемости составил 20 случаев. Но это не взрывное увеличение заболеваемости, потому что все-таки это очень редкие опухоли. Ежегодно в нашем крае выявляется 25-30 случаев, в 2017 году выявлено 53 случая. Это самая большая цифра за все годы. Нужно учитывать, что детского населения у нас мало, сейчас в крае всего 260 тысяч детей. В целом детская заболеваемость не отличается от мировой, есть стабильная тенденция к небольшому росту, так же, как и во всем мире. Средняя заболеваемость по России меньше, чем в Забайкалье, но связано это с тем, что у нас в крае система учета поставлена лучше. У нас всего одно медицинское учреждение занимается детской онкологией, поэтому никто не растекается по разным больницам, и каждый ребенок с онкологическим диагнозом у нас учтен. Насколько я знаю, в других регионах ситуация гораздо хуже.

А как обстоят дела с детской смертностью?

Е. Мацеха:

Смертность у детей от года до 14 лет от онкологических заболеваний так же, как у взрослых, на втором месте после внешних причин. Такая тенденция во всем мире. Несмотря на то, что это редкие заболевания, все-таки они наносят очень большой урон детскому населению. В тех странах, где давно победили инфекционные заболевания, от которых чаще всего умирали дети, их место заняла онкологическая патология. Смертность от злокачественных новообразований в Забайкальском крае соответствует таковой в среднем по России.

Евгений Петрович, вы сказали, что наиболее частые патологии у детей это лейкозы, а можно подробнее об этом?

Е. Мацеха:

Почти половина онкологических заболеваний у детей это гемобластозы: лейкозы, т.е. рак крови (около 30%) и лимфомы (около 12-15%). Следом за гемобластозами идут новообразования головного и спинного мозга (20%).Но лейкоз за последние 30 лет превратился из практически некурабельного заболевания в излечимое. Если раньше излечивались около 5%, сейчас около 90%. Мы считаем, что если ребенок прожил пять лет после диагноза, он вылечен. Такой пациент может жить обычной жизнью и не думать о своей болезни. Лимфомы, нефробластомы, нейробластомы неплохо лечатся, более 60% детей выздоравливает. К сожалению, не такие хорошие результаты при опухолях головного мозга, где основной метод лечения хирургический, но очень много локализаций в головном мозге, где нельзя удалить опухоль. Есть опухоли и более редкие, при которых не удается достигнуть хорошего результата. Но создаются новые препараты. Правда, для детей не так много этих инновационных препаратов, как для взрослых, потому что это очень сложно испытать на детском организме. Это этические сложности. И к нам эти препараты приходят с большим опозданием.

Правда ли, что дети лучевую и химиотерапию переносят легче, чем взрослые?

Е. Мацеха:

Да, это так. У детей при лечении дозу препаратов можно даже повышать, в отличие от взрослых, при этом достигается лучший эффект. Детские опухоли более химиочувствительны, поэтому химиотерапия в детской онкологии является основным методом лечения, в отличие от взрослой, где главный метод лечения хирургия. Лейкозы, которыми чаще болеют дети, лечатся только химиотерапией, и дозы которые мы применяем , выше чем у взрослых. Нельзя сказать, что все пациенты их хорошо переносят, но переносимость детского организма лучше у него больше ресурсов, возможностей компенсировать потери.

Часто ли бывает так, что родители отказываются лечить детей в Забайкальском краевом онкодиспансере и едут в Москву, за границу?

Е. Мацеха:

Вообще, онкологическое заболевание у ребенка это шок для родителей, хотя мы стараемся сообщать об этом как можно в более мягкой форме. Практически все родители сразу же собираются куда-нибудь уехать. Но проходит несколько дней, они успокаиваются. Мы с ними беседуем, рассказываем о тех результатах, которые есть в Москве и в Чите. О том, что наше отделение участвует в российских мультицентровых исследованиях; что мы не работаем сами по себе, а всегда с московскими коллегами, посылаем им гистологические материалы и образцы крови для подтверждения диагноза, чтобы не в одной нашей лаборатории был выставлен диагноз, а был подтвержден и в столичных лабораториях. И международные протоколы лечения применяются везде одни и те же, и препараты одинаковые. В этом плане очень хорошая кооперация между федеральными и региональными онкологическими клиниками. Мы обязаны все гистологические материалы отправлять на подтверждение или уточнение диагноза, на молекулярно-генетическую диагностику, которая в Чите не проводится. По лейкозам есть кооперативная группа, в которой мы участвуем, проводятся исследования, которые не делают в Забайкальском крае, полностью согласовываем все этапы лечения. При необходимости планируем трансплантацию костного мозга совместно с московскими коллегами. И практически все родители это понимают, остаются лечить ребенка здесь.

В детском отделении краевого онкодиспансера предусмотрен штатный психолог?

Е. Мацеха:

Да, у нас есть опытный психолог, которая уже десять лет работает в нашем отделении. Ее помощь нужна и родителям, пребывающим в состоянии шока, и детям, особенно подросткам, которые очень тяжело переносят такую ситуацию, в отличие от малышей. Работы у нашего психолога достаточно.

Сколько сейчас в регионе детских врачей-онкологов?

Е. Мацеха:

В нашем отделении работают три детских врача-онколога, один принимает в частной клинике. Еще один врач пока учится в Москве.

М. Пимкин:

Не так давно мы обсуждали вопрос с онкологами на уровне Российской Федерации. В стране есть регионы, где вообще нет детских онкологов. Мы неплохо выглядим по сравнению с другими регионами, но нам хотелось бы, конечно, побольше врачей. Специальность достаточно сложная: мало того, что это онкология в принципе, это еще и детская онкология. Здесь немного другие базовые знания. Это достаточно эксклюзивная специальность, и обучение таких специалистов проводится только за пределами края. Это приличные и временные, и финансовые затраты, поэтому сложно подбирать таких специалистов.

Развеять мифы

Есть мнение, что химиотерапия в комплексе с лучевой терапией страшнее, чем сама опухоль. Так ли это?

М. Пимкин:

Комплекс лечения, который проводится таким методом, обычно применяется у пациентов с продвинутыми стадиями заболевания, когда мы говорим уже не о начальных формах, где проводится монолечение, а когда опухолевая масса большая, есть метастазирование в лимфоузлы, либо отдаленные метастазы. Изначально эти пациенты не могут рассматриваться с точки зрения обычного пациента. Эти пациенты более ослаблены и хуже переносят лечение. В принципе достаточно редко лучевая терапия проводится отдельно от химиотерапии, обычно ее применяют на фоне химиотерапии. И комбинированное лечение переносится всегда сложнее, чем монолечение. Но и эффективность у него другая.

Е. Каюкова:

В онкологии на самом деле много мифов, которые придуманы обывателями. Некоторые больные, поступая на хирургическое лечение, спрашивают: а не станет ли это толчком для прогрессирования заболевания? Хотя изначально хирургическое лечение при многих опухолях является ведущим. Это первая ступень, а после добавляется химиотерапия или комплексное лечение. Есть миф о чудо-препаратах, которые продаются в Интернете и якобы могут убить опухоль любой локализации. Люди перед страхом такого диагноза, определенной чертой своей жизни, ведутся на это, не воспользовавшись мнением специалистов-онкологов. Хотелось бы предостеречь людей от подобных шарлатанов. Каждый свой шаг в изменении состояния здоровья или модификации лечения пациент должен согласовывать с лечащим врачом. В противном случае, во-первых, человек упускает время, во-вторых, может навредить себе, усугубить заболевание, получить иммунодефицит или осложнение во время токсического лечения ядами или травами.

М. Пимкин:

Если разделить лечение, которое проводится на бытовом уровне, есть два типа методик: препараты, связанные с ядами и стимуляторы. Мы пытаемся объяснить пациентам: яды убивают и опухоль, и здоровый организм; стимуляторы стимулируют и здоровые клетки, и опухоль. Подавляющее большинство этих методов не доказано с точки зрения эффективности, и серьезно говорить о них не приходится.

Е. Мацеха:

Сейчас такого уже нет, но раньше довольно часто встречались такие случаи, когда родители лечили детей заговорами, грибами, травами, практиковали водолечение. Ни разу это не привело к улучшению. В итоге они появлялись у нас в отделении с 4-й стадией, когда уже было сложно что-то сделать с ребенком. Я за всю свою практику не видел ни одного ребенка, который вылечился бы нетрадиционным методом.

Е. Каюкова:

С точки зрения современной медицины корректнее было бы рекомендовать таким пациентам психологическую поддержку у специалиста, который непосредственно занимается данной проблемой, в том числе и тяжелых диагнозов, сложных жизненных ситуаций. В настоящее время этого не нужно стыдиться. Не каждый психически здоровый человек может справиться с такой ситуацией. Есть такие пациенты, которые уже давным-давно излечены от онкологического заболевания, у них нет прогрессирования, они здоровы, но к ним возвращаются мысли о том, что может быть когда-то у них будет опять рецидив, и с такими мыслями тяжело жить. Не нужнобояться обращаться к психологам или психотерапевтам, которые грамотно, на современном уровне смогли бы помочь выйти из этой ситуации и жить качественной жизнью, соблюдая при этом адекватные сроки обследования. Жить в постоянном страхе очень сложно, и, к сожалению, многие пациенты ломаются.

М. Пимкин:

Такие серьезные диагнозы, как онкология, зачастую не приговор, но в жизни человека и его семьи определенная черта, после которой надо учиться жить уже с этой проблемой. Здесь влияют и психологические факторы, и проблемы питания, жизнедеятельности, и условия пребывания. Нужно подстраиваться под определенный ритм приема лекарственных препаратов, исключить многие продукты. Это серьезный труд, прежде всего, со стороны самого пациента. С этим можно жить, но надо понимать, что ты уже другой. Это не говорит, что у тебя через 2-3 месяца или год финал. Но к этому надо быть готовым и подстраиваться под это. Вот тогда получается результат. Если пациент получил радикальное лечение (а это иногда калечащие оперативные пособия), это требует определенного режима, физических упражнений, изменения условий пребывания, качества ухода, питания. Когда человек понимает это, тогда и психологические проблемы решаются.