«Мой первый друг, мой друг бесценный» (окончание)

Такими стихами Александр Сергеевич Пушкин обращался к Ивану Пущину в тот день, когда его лицейский друг прибыл в Читинский острог. Привезла это послание Александра Григорьевна Муравьёва — одна из первых жён декабристов, последовавшая в Сибирь вслед за своим мужем Никитой.

Начало можно прочитать здесь.

Сибирская каторга

Из записок Ивана Ивановича Пущина: «…1828 года, 5 генваря (устаревшее — январь, прим. ред.) привезли меня из Шлиссельбурга в Читу, где я соединился, наконец, с товарищами моего изгнания и заточения, прежде меня прибывшими в тамошний острог. Что делалось с Пушкиным в эти годы моего странствования по разным мытарствам, я решительно не знаю; знаю только и глубоко чувствую, что Пушкин первый встретил меня в Сибири задушевным словом. В самый день моего приезда в Читу призывает меня к частоколу А.Г. Муравьёва и отдаёт листок бумаги, на котором неизвестной рукой написано было:

Мой первый друг, мой друг бесценный,

И я судьбу благословил,

Когда мой двор уединенный,

Печальным снегом занесенный

Твой колокольчик огласил.

Молю святое провиденье:

Да голос мой душе твоей

Дарует тоже утешенье,

Да озарит он заточенье

Лучом лицейских ясных дней!»

Фото из собрания музея декабристов

Может быть, эти стихи, а может быть, нахлынувшие воспоминания о лицейских годах способствовали тому, что здесь, в забайкальской ссылке, Пущин обдумывал «Записки о Пушкине». Но эту мечту он осуществит в последние годы жизни по настоятельной просьбе сына декабриста И.Д. Якушкина, с которым познакомился в 1853 году, когда тот был в командировке в Сибири, и которому рассказал многое из жизни лицейских друзей. В записках облик поэта воссоздан Пущиным по юношеским воспоминаниям.

Понемногу Иван Иванович стал привыкать к жизни в Читинском остроге, но очень быстро  энергичный деловой характер начал проявляться. Развернул активную деятельность по созданию артели, организации помощи нуждающимся декабристам. Всего себя отдавал этому благородному делу. Собирал деньги, ходатайствовал перед близкими и знакомыми людьми в Петербурге, чтобы оказали помощь тому или иному декабристу. Известно около семисот таких писем Пущина с просьбами о помощи. И это лишь часть его эпистолярного наследия. Никто так правдиво, без искажения действительности не скажет о том, что было на самом деле, как рядом находившиеся соузники, друзья, знакомые.

Из воспоминаний Н.В. Басаргина: «В Чите и Петровском, находясь вместе со всеми нами, он только хлопотал о том, чтобы никто из его товарищей не нуждался. Присылаемые его родными деньги клал почти все в общую артель и жил сам очень скромно, никогда почти не был без долгов, которые при первой высылке денег спешил уплатить, оставаясь иногда без копейки и нуждаясь часто в необходимом. Бескорыстие, или лучше сказать, бессребренность доходила до крайних пределов и нередко ставила его самого в затруднительное и неловкое положение; он всегда умел изворачиваться без вреда для своей репутации и не нарушая правил строгой честности»…

Фото из собрания музей декабристов

На поселении

Согласно указу от 10.7.1839 года Пущин обращён на поселение в Туринск Тобольской губернии. Через некоторое время добился разрешения на перевод в Ялуторовск. Его приветливо встретили друзья, которые ранее оказались здесь: Н.В. Басаргин, А.В. Ентальцев, Е.П. Оболенский, И.Д. Якушкин, М.И. Муравьёв-Апостол и другие. Декабристы вели исследования по метеорологии, природоведению, лечили местных, развивали агрономию, образование. Часто по вечерам в доме Пущина собирались гости, грелись у камина, вели неторопливые беседы. Это очень скрашивало жизнь вдали от родного дома.

Но вскоре и местные жители прониклись к Ивану Ивановичу большим уважением. Обращались за помощью по правовым вопросам. Не имея возможности выступать в судебных заседаниях в защиту униженных и оскорблённых, он довольствовался скромной ролью ходатая или консультанта. Только вот для себя никогда ничего не просил. Пущин был своего рода «соединительным звеном» между другими декабристами, которых разбросала судьба по разным поселениям Сибири. Он знал, кто, где находится, сообщал адреса, ободрял, организовывал помощь нуждающимся.

«Мы должны плотнее держаться друг друга, хоть и разлучены», — говорил он. Таким Пущин оставался всю свою жизнь.

Фото из собрания музея декабристов

После амнистии

В 1856 году вышла амнистия для всех государственных преступников по делу 14 декабря 1825 года. Пущин возвращается в Европейскую Россию. Получил разрешение приехать в Петербург для свидания с сестрой, затем — в Москву. Московский генерал-губернатор имел право позволять ему временное пребывание в Москве.

Свадьба Пущина, состоявшаяся в 1858 году, немало удивила его друзей и близких, потому как смолоду он считался убеждённым холостяком. Супругой стала Наталья Дмитриевна Фонвизина, вдова декабриста Михаила Фонвизина. Венчание было тайным. Но это устраивало женщину. С тех пор, как был опубликован роман в стихах А.С. Пушкина «Евгений Онегин», её имя окутывал ореол таинственности. Говорили, что именно она была прообразом Пушкинской Татьяны Лариной. В Сибири у Пущина оставалось двое детей.

Первой возлюбленной его стала туринская девушка, по национальности якутка. От этой связи в 1842 году родилась дочь Анна. Рождение девочки скрывалось, но Пущин был очень привязан к ней. Ей было 13 лет, когда в Нижнем Новгороде по его просьбе девочку удочерила знакомая дама. В 20 лет Анна умерла. Второй ребёнок — сын Иван, родился у вдовы Кюхельбекера Дросиды, которую на своё попечение взял Пущин после смерти друга. Мальчика усыновил и воспитал родной дядя Пущина.

Последние дни жизни Иван Иванович жил в Марьино — имении супруги. Его не стало 15 апреля 1869 года, через несколько месяцев после свадьбы. Ему было всего 60 лет. Похоронен в семейном склепе Фонвизиных в Бронницах.

Людмила Арзамасцева.