ДВР и узел дипломатических отношений с Монголией

5 ноября исполнится 100 лет установлению дипломатических отношений между Монголией и Россией. За этот век в истории двух соседних и братских стран было много всего. И совместное строительство социализма, и бои у реки Халхин-Гол, и Великая Отечественная война, в которой Монголия первой начала оказывать Советскому Союзу действенную помощь, и совместное участие в разгроме японской Квантунской армии, и противостояние с «маоистским» Китаем, и непростые преобразования  последних 30 лет. Но связанные тысячами нитями человеческих судеб, реальной дружбой людей, оба государства к этой юбилейной дате вышли на новый, позитивный уровень отношений. Рождение же дипломатических отношений было непростым, и в этом процессе Дальневосточная республика сыграла   немаловажную роль.

Как дела в Монголии?

Как известно, 11 июля 1921 года в столице Монголии Урге (ныне Улан-Батор) военный министр и главнокомандующий Монгольской народной армии Дамдины Сухэ-Батор заявил о победе в стране народной революции. Это было третье рождение независимой Монголии, которую в Китае в тот момент продолжали считать своей провинцией. Ситуация в этой стране была очень непростой. В читинских газетах (с подшивками удалось  ознакомиться в Забайкальском краевом краеведческом музее им. А.К. Кузнецова и Государственном архиве Забайкальского края) той поры рубрики «В Монголии» и «В революционной Монголии» были постоянными, так с этой страной у ДВР были весьма тесные отношения, хотя до официальных дипломатических дело не дошло. Чита вынуждена была оглядываться на Пекин больше, чем Москва.

А в Монголии тогда действительно происходили колоссальные перемены. 15 октября «Дальне-Восточная Правда» сообщила, что «Монгольское правительство постановило  военным обрезать косы, а женщинам снять национальные уборы. Монгольское правительство разрабатывает законопроект о переводе населения из кочевничества к оседлому земледельческому образу жизни». 13 ноября «Дальне-Восточный Телеграф» написал о том, что «Монгольский народ на деле убеждается, что только народное право приведет его к новой светлой жизни. Не дожидаясь призыва центра, места шлют в Ургу своих представителей и петиции с разными вопросами государственного значения. На днях население хошунов Тубейсе, Сагойской и Катаского аймака обратилось к Народному Правительству избавить его от «нечестивого поганого князя». Князья и дворяне постепенно теряют свой авторитет в глазах народных масс».

В этом же номере был приведен фрагмент интервью с министром юстиции Монголии, который заявил: «Со времен Чингисхана до восстановления народной власти у нас в Монголии не существовало абсолютно никаких законов. Суд и расправу творили князья, феодалы. Наказания были самые суровые — сажание в ящик, одевание на шею деревянных колодок, приковывание цепью, замораживание и многие др. … Издан закон, отменяющий все прежние меры наказания, с заменой тюремным заключением и общественными работами от 7 дней до 10 лет, в зависимости от преступления. Очередные задачи министерства организация судебных аппаратов на местах. Население относится сочувственно к новой судебной политике».

Были проблемы просто с грамотными людьми. «До сих пор у монголов не было светского образования, грамоте учили ламы в монастырях, — сообщала эта же газета. — Необходимые правительству писаря обучались грамоте у частных лиц. Народное правительство ставит своей целью в корне уничтожить этот порядок и дело народного образования взять в руки государства, чем дать доступ к учению всем слоям населения. Уже на днях в Урге открыта школа первой ступени на 70 учеников школьного возраста».

В то же время правительство при помощи частей Красной Армии РСФСР и Народно-революционной армии ДВР продолжало вылавливать и уничтожать всё ещё действовавшие здесь белогвардейские отряды, постепенно превратившиеся в обычные банды.

В целом в Монголии был установлен приемлемый для развития торговых отношений порядок. И вот уже сюда потянулись предприниматели и купцы. «Прибывшие в Ургу для ознакомления с положением дел в Монголии секретарь английского посольства в Пекине Гардинг и представитель американской фирмы Манинг отбыли в Пекин, — сообщала 15 октября «Дальне-Восточная Правда». — В правительственных кругах Монголии приезд Манинга рассматривается как шаг американских промышленников к эксплуатации естественных богатств Монголии на концессионных началах». И здесь же рассказывалось о первом торговом караване из Китая: «Из Калгана в Ургу прибыл первый торговый караван с разными товарами. В связи с предстоящим развитием торговли минфином установлены принципы таможенной политики. Для расширения ввоза и ограничения вывоза всюду учреждены таможни».

Своего рода итог подвел корреспондент англо-китайских газет из Суйюаня, пишет  «Дальне-Восточная Правда» 2 ноября, которого трудно заподозрить в симпатиях к России: «Там, где китайцы больше не проявляют своей власти, положение снова становится нормальным, и, наоборот, там, где китайская власть дает простор для соперничества и интриг различных военных атаманов, создается совершенно анархическое положение»,

Маньчжурская угроза

Вместе с тем в Китае оставались силы, которые продолжали призывать силой оружия вернуть Внешнюю Монголию в состав Китая. Пекинское правительство регулярно пыталось натравить на независимую республику «мукденского тигра» — маршала Чжан-Цзолина, упустившего шанс сделать это тогда, когда ему правительства Советской России и ДВР предлагали общими силами разгромить части барона Романа Унгерна. После же того, как белые в Монголии были уничтожены силами РСФСР и ДВР, а в Урге расположились воинские части двух этих государств, Чжан-Цзолин, которому японцы отказали в прямой поддержке, не рисковал нападать на соседей. И лишь изредка «бряцал оружием».

5 ноября «Дальне-Восточная Правда» информировала читателей о том, что газета министерства иностранных дел Китая «Пекин Дэйли Ньюс» ведет ожесточенную кампанию за изгнание русских из Монголии. Рекомендуемое средство — выступление в поход Чжан-Цзолина. «Слухи о проектах возвращения Урги продолжаются, но никто им веры не придает, — сообщала 10 ноября «Дальне-Восточная Правда», — ввиду того, что все признаки указывают на стремление Чжана ограничиться закреплением за собой внутренней Монголии. По сведениям агентства «Чунмей», Китайское правительство отказывается от посредничества России в вопросе о Монголии, но готово провести непосредственные переговоры с Халхой (имелась в виду Монголия — авт.) на основе договора 1916 г.».

25 октября в передовице «Дальне-Восточной Правды» «К переговорам с Цчан-цзо-лином» отмечалось: «Угрозы Чжан-цзо-лина послать свои войска для освобождения Урги от русских экспедиционных отрядов были пустыми угрозами, рассчитанными только на внешний эффект. Им не придало значение ни пекинское правительство, которое прилагало усилия к тому, чтобы умерить воинственный пыл мукденских героев, ни наше правительство, которое спокойно наблюдало за всеми распоряжениями китайского Мальбруга, ни даже японские дипломаты, вообще очень расположенные к своему компаньону по монархических дел мастерству на Дальнем Востоке.

Генерал Чжан-цзо-лин понял наконец-то поистине смешное положение, в которое он ставил себя своим никому не страшным бряцанием оружием, и, переменив гнев на милость, старается применить теперь метод своей союзницы Японии. Согласно телеграмме «Дальта» от 19 октября, в Маньчжурии открывается конференция по монгольскому вопросу, на которую в качестве чжанцзолиновского представителя назначен некий Фентвен. Само собою разумеется, что наше правительство, готовое пойти на любые переговоры, имеющие целью установить добрососедские отношения, готовое даже тогда, когда дело касается самых отъявленных врагов своих, отнесется со всей серьезностью и к этой конференции, но то условие, которое предъявлено было Японии в Дайрене, должно быть выставлено и в Маньчжурии».

И на этой конференции поначалу китайская сторона не обошлась без ультиматумов. «Комиссия по монгольскому вопросу (китайская — авт.), — отмечала «Дальне-Восточная Правда» 5 ноября, — вынесла резолюцию, отстаивающую след. условия для заключения торгового договора с ДВР: 1) Возвращение Урги; 2) Право навигации по Сунгари, согласно старым договорам; 3) Возвращение Китаю 64 деревень Зейского района». К слову сказать, ни одно из этих условий ДВР принято не было. Но и дразнить Китай ДВР не могла, а потому, развивая отношения с Монголией, дипломатических отношений с ней не устанавливала.

«Нелегальные» дипломаты

А вот Советская Россия своих дипломатов для связей с революционерами Монголии направила ещё до монгольской революции 1921 года. Об одном из них сообщили в 2021 году историки из Республики Бурятии Леонид Курас и Базар Цыбенов.

«В июне 1920 года в пограничном городе Троицкосавске начало работать представительство Народного комиссариата иностранных дел (НКИД) Советской России в Монголии, — рассказывают эти учёные. — Уполномоченным НКИД РСФСР в Монголии был назначен Отто Иванович Макстенек. Однако он не был пропущен китайскими оккупационными властями в Ургу и был вынужден остановиться на границе, в Троицкосавске. Обосновавшись здесь, он приступил к налаживанию контактов с монгольскими революционерами и организации их связи с представителями советской власти и Коминтерна в Сибири. Макстенек был первым официальным лицом, принимавшим монгольских делегатов. О его работе с монголами можно узнать из доклада «Итоги деятельности уполномоченного Наркоминдел в Монголии О.И. Макстенека за время с 1-го июня 1920 года по март 1921 года», заверенная копия которого хранится в Центральном архиве внешних сношений Монголии. В докладе говорилось, что организационная работа дипломата началась со знакомства с С. Данзаном и Х. Чойбалсаном, прибывшими к нему с письмом от создателя в Урге нелегальной большевистской организации М.И. Кучеренко в середине 1920 года».

«Так ДВР приобретала статус не только «буфера», но и «конспиративной квартиры», — образно отмечают эти исследователи, — Троицкосавск становился форпостом будущей монгольской революции, а самому Макстенеку отводилась особая роль. В «Краткой истории возникновения национальной революции монгольского народа» подчёркивается, что С. Данзану и Х. Чойбалсану было поручено «…встретиться с консулом Макстенеком, получить указание о дальнейшем пути, по прибытию на отправленное им место ставить его в известность о своих делах с дальнейшей передачей в Ургу».

Именно Макстенек способствовал поездкам первых делегаций монгольских революционеров в Читу, Иркутск и Москву.

14 апреля 1921 года в адрес заведующего отделом Востока НКИД РСФСР Я.Д. Янсона уже была направлена телеграмма О.И. Макстенека о плане наступления на Ургу и первых успехах красномонгольских частей.

О ещё одном советском дипломате было сообщено в «Дальне-Восточной Правде» 20 ноября 1921 года. В этом номере была напечатана заметка о том, как в Урге 7 ноября прошло празднование 4-й годовщины Октябрьской революции в России. К тому времени делегация страны из Москвы ещё не вернулась. В тот день в столице Монголии прошли массовый митинг и военный парад войск Народно-революционной армии Монголии, НРА ДВР и Красной Армии РСФСР.

«Парад принимало, — говорилось в этом материале, — Народное правительство главе с председателем Бодо (Догсомын Бодоо — авт.) и представителем РСФСР Охтиным». Большевик Андрей Яковлевич Охтин (Юров) в 1921 году был переведён на дипломатическую работу и стал заместителем полпреда РСФСР в Монголии.

К сожалению, обоих бывших дипломатов расстреляли в 1938 году, в 1950-е годы их реабилитировали.

Московские встречи и переговоры

5 ноября 1921 года в Москве было подписано Соглашение между правительствами  РСФСР и Народной Монголии об установлении дружественных отношений, а также протоколы об отказе России от концессий и экономических привилегий царского правительства в Монголии и о сотрудничестве в области судопроизводства. Стороны договорились обменяться дипломатическими и консульскими представителями. И 31 мая 1922 года первый монгольский посланник в Москве Даваа-гун вручил верительные грамоты председателю ВЦИК РСФСР Михаилу Калинину.

А первым, так сказать, легальным послом Советской России в Монголии стал Николай Маркович Любарский. Это был старый большевик и опытный дипломат. До революции жил в эмиграции в ряде европейских стран и в США. С 1918 года работал в Наркомате иностранных дел. В Монголии он пробыл до 1923 года. В 1938 году его тоже причислили к «врагам народа» и уничтожили.

Интересно, что Соглашение между РСФСР и Монголией об установлении дружественных отношений со стороны Монголии было подписано, так сказать, первыми лицами. Это были глава делегации, председатель ЦК Монгольской народной партии, министр финансов Солийном Данзана, главнокомандующий МНРА Дамдины Сухэ-Батор, а также заместитель министра иностранных дел Балингийн Цэрендорж и представитель религиозных кругов Чжон-Ван-Ширнин-Дандин.

А вот со стороны РСФСР Соглашение было подписано заведующим подотделом Дальнего Востока Восточного отдела Наркомата иностранных дел РСФСР Сергеем Ивановичем Духовским (1887-1962) и неким Борисом Филипповичем Гецем, данных о котором найти не удалось.

В Соглашении было 13 статей. Советская Россия простила Монголии все долги, имевшиеся перед Россией самодержавной. В первых двух статьях представители двух государств  признали независимость друг друга, а ещё в двух (4-й и 5-й) определились с дипломатическими отношениями, оговорив необходимость отправки в столицы уполномоченных представителей, а в ряд городов — консулов.

Интересно, что более важной, можно сказать, исторической, в этот день была встреча членов монгольской делегации с Владимиром Лениным. Но с ним они встречались не как с главой Совета народных комиссаров, то есть советского правительства, а как с лидером мирового революционного движения.

В СССР сведения об этой встрече были напечатаны в 44 томе полного собрания сочинений В.И. Ленина, изданном в 1974 году. В Монголии текст этой беседы впервые был напечатан в 1934 году в книге «Девятый съезд Монгольской народно-революционной партии».

На первый вопрос монгольской делегации «Как Вы, тов. Ленин, относитесь к созданию в нашей стране народно-революционной партии и что является главным для нас?» глава советского правительства ответил вполне конкретно. «Тов. Ленин разъяснил нашей делегации международное положение нашей страны и указал, что в силу географического положения МНР империалистические державы в случае войны будут стремиться захватить нашу страну и превратить ее в плацдарм военных действий против другой страны. Поэтому, сказал тов. Ленин, единственно правильным путем для всякого трудящегося вашей страны является борьба за государственную и хозяйственную независимость в союзе с рабочими и крестьянами Советской России. Эту борьбу изолированно вести нельзя, поэтому создание партии монгольских аратов является условием успешности их борьбы».

«То есть без военного союза двух государств Монголии не выстоять, — подчеркнул Ленин, отвечая на второй вопрос, — Монголия — страна скотоводческая, а основная масса ее населения — пастухи-кочевники, она достигла в своей революции больших успехов, а главное — закрепила эти успехи созданием своей народно-революционной партии, задача которой стать массовой и не быть засоренной чуждыми элементами».  Он советовал не торопиться с преобразованием народно-революционной партии в коммунистическую. И, главное, «Тов. Ленин широко развил нашей делегации идею возможности и необходимости некапиталистического развития МНР, причем главным условием, обеспечивающим переход на путь некапиталистического развития, является усиление работы народно-революционной партии и правительства, чтобы в результате этой работы и усиления влияния партии и власти росли кооперативы, прививались бы новые формы хозяйствования и национальной культуры, чтобы вокруг партии и правительства сплачивалось аратство за экономическое и культурное развитие страны. Только из островков нового хозяйственного уклада, созданного под влиянием партии и правительства, сложится новая некапиталистическая экономическая система аратской Монголии».

Воодушевлённые члены делегации вернулись в Монголию, где их ждала непростая судьба. В феврале 1923 года скоропостижно скончался тяжело заболевший Дамдины Сухэ-Батор. Солийнома Данзана расстреляют в августе 1924 года. Балингийн Цэрендорж в 1923 году станет главой правительства, но в 1928 году умрёт. Сведений о судьбе Чжон-Ван-Ширнин-Дандина найти не удалось.

Главное же состояло в том, что заложенные тогда основы дипломатических отношений двух стран сумели выдержать проверку на прочность на протяжении 100 лет.

Александр Баринов.

Русско-монгольское соглашение

Москва, 12. (Дальта). Наркоминдел опубликовал сообщение о том, что 5 ноября подписано Соглашение между представителями РСФСР и Народного Монгольского правительства. Обе стороны обязались не допускать пребывания и формирования на своей территории групп, враждебных другой стороне. Установлен порядок определения государственной границы; выработаны основные положения таможенной политики. РСФСР, идя навстречу мероприятиям Монгольского правительства, предлагает правительству Монголии принадлежащие России телеграфные сооружения.

«Дальне-Восточная Правда», № 249, 18 ноября 1921 г.