Олег Корсун: Охранять природу — значит любить Родину

Олег Валерьевич, традиционный вопрос, расскажите коротко о своей биографии.

Родился в Чите, всю жизнь прожил в этом городе, моя мама работала швеей, отец и дед на железной дороге. Так сложилось, что в нашей рабочей семье я первый, кто получил высшее образование. После школы окончил Читинский педагогический институт, в нём и работаю большую часть жизни, преподаю будущим учителям генетику, теорию эволюции и другие биологические дисциплины. Защитил диссертацию по популяционной экологии и стал заниматься вопросами охраны природы и экологическим образованием, подготовкой методических изданий для школ, сохранением редких видов, работой над Красной книгой. Сотрудничаю с нашим замечательным Даурским заповедником. Рад, что удалось поучаствовать в создании особо охраняемых природных территорий, таких как национальный парк Алханай, заказник Реликтовые дубы и других.

Как в Забайкалье примирить экологию и экономику?

Возможности есть, нужно лишь понимать наши приоритеты. Развитие экономики это понятный приоритет любого региона, но любое действие, разрушающее природу, должно компенсироваться. Мы создаем предприятие, как, например, лесопильное и целлюлозное производство в Амазаре, и предполагаем, что будет до некоторой степени разрушена привычная для людей природная среда. Я не хочу сказать, что это плохой проект, о плюсах и минусах его нужно говорить отдельно. Но когда мы создаем такие огромные предприятия, мы должны понимать: необходимо вкладываться и в сохранение окружающей природной среды, чтобы в итоге не получить лишь голые сопки и вырубленные леса.

Когда разрабатывался Амазарский проект, специально готовилась лесосырьевая записка, оценивались лесные ресурсы. Предполагалось, что в связанных с проектом районах будут созданы особо охраняемые природные территории заповедники и заказники. Но как только дошло до дела, об этом забыли, никто из ответственных лиц не вспомнил о тех планах. Большие массивы лесов в Могочинском, Тунгиро-Олёкминском, Газимуро-Заводском, Сретенском районах переданы или передаются в аренду на полвека. А ведь люди в этих лесах занимаются охотой, рыбалкой, заготовкой дикоросов, от состояния вышеназванных территорий зависит полноводность наших рек.

Позже, когда вместе с краевым министерством природных ресурсов экологи взялись за создание хотя бы одного заказника на этой территории, оказалось, что в его состав и включать почти нечего. Самые ценные старовозрастные леса уходят под вырубку, а для заказника остались преимущественно никому не нужные горельники, да ещё так называемые водозащитные леса, которые и так законодательно защищены от сплошных рубок.

Справедливости ради следует сказать, что в Забайкалье сейчас, наверное, больше сгорает леса, чем вырубается. Пожарами мы наносим колоссальный ущерб природе. Китайский инвестор Амазарского ЦПК также оказался недоволен, потому что запасы леса под вопросом, лес-то во многих местах горелый. В результате инвесторы теперь всеми силами добиваются от края различных преференций. И понятно, что краевые чиновники будут просто вынуждены поддерживать этот проект, ведь у нас в регионе не так-то много крупных инвесторов.

Гринпис потребовал прекратить полностью профилактические отжиги. Оправданы ли опасения экологов? Нужна ли на самом деле такая профилактика?

Проблема профилактических отжигов достаточно сложна, поскольку отжиг отжигу рознь. Многие забайкальцы сталкивались с тем, что на месте прошедшего пала спустя несколько дней из-за суховея начинается пожар воспламеняется тлеющий пень или торфяник. Понятно, что вокруг населённых пунктов или чабанских стоянок необходимо отжигать траву и производить двойную опашку именно из соображений безопасности. Запрет же на отжиги на землях сельхозназначения, который был принят недавно, совершенно справедлив. Обычно это большие площади полей и сенокосов, где проконтролировать отжиг сложно и, как правило, огонь уходит в лес или степь.

Непростая проблема отжиги вдоль дорог. Печальный опыт показывает, что на практике проследить за их последствиями также удаётся далеко не всегда. Одним словом, нам нужен очень тщательный и, главное, объективный анализ того, насколько полезными или вредными могут быть различные виды отжигов. Но эта проблема на самом деле несколько шире, так как отжиги не панацея, а лишь одно из мероприятий по защите природы, а также здоровья и жизни людей от пожаров.

Прежде всего нам стоило бы хорошенько разобраться в причинах того, почему пожары стали серьёзнейшей социальной и экологической проблемой. И начинать следует с анализа, как организована борьба с пожарами у наших соседей в Китае и Монголии. Я постоянно сравниваю по космоснимкам число пожаров у нас и у наших соседей. И как ни печально об этом говорить, но мы им позорно уступаем. У соседей возникает на порядок меньше пожаров. А ведь климатические условия схожи, китайский Большой Хинган напоминает наш Могочинский район, а северо-восточная Монголия похожа на южное Забайкалье.

Почему горят леса? Это результаты неумелой реформы, вина бизнеса или безалаберность местного населения?

Причин несколько. В последние десять лет, после принятия Лесного кодекса-2006, произошёл фактический развал лесной службы. Сейчас в регионах насчитывается примерно 30 процентов персонала от штатного состава лесной службы по сравнению с тем, какой она была 10 лет назад. То есть элементарно не хватает рабочих рук. Раньше лесничие следили за порядком в лесу, сейчас предполагается, что многие функции должны взять на себя коммерсанты-арендаторы. В итоге у леса не оказывается реального хозяина. Арендаторы в Забайкалье зачастую даже не могут рассчитаться с государством за пользование лесом, не говоря о строительстве лесных дорог и выполнении пожарозащитных мероприятий.

После принятия нового Лесного кодекса фактически не стало единой государственной службы, которая бы тушила лесные пожары. Возникает парадокс леса федеральные, а тушит их край, и только если не справляется, Москва с барского плеча присылает помощь. Реальной централизованной федеральной службы, которая оперативно реагировала бы на проблемы и направляла деньги и людей в особо горимые регионы, нет.

Играют роль и маленькие зарплаты. Забайкаллесхоз зачастую не может нанять людей именно из-за нехватки денег, так как заработок оказывается едва ли не на уровне прожиточного минимума. Наши пожарные были крайне возмущены тем, что их коллеги из федеральных структур, прилетев в Забайкалье и работая с ними бок о бок на одном пожаре, получали заметно больше за ту же работу.

Вторая проблема: в обществе не сформировано непринятие лесных и степных палов, как это должно быть. Для части людей выехать в лес и отжечь там покос нормально, выехать на пикник, не затушить потом костёр тоже. Есть и экономические причины пожаров, когда кому-то становится выгодно пустить пал, чтобы потом получить удобную лесосеку рядом с населённым пунктом. Но я бы не преувеличивал значение последнего фактора. Большинство пожаров начинается от вопиющего равнодушия некоторых людей к тому, что останется после нас. Таких людей в обществе может быть меньшинство, но для уничтожения тысяч гектаров леса достаточно одной незатушенной спички или окурка.

А почему каждый год полыхает Титовская сопка? Леса там мало…

Увы, но находится несколько человек, может быть, даже детей или подростков, которым интересно полюбоваться, как горит трава и суетятся пожарные. Думать же о последствиях поступков приучены не все, даже взрослые. Это уже и воспитательная, и юридическая проблема. Надо создавать такие условия, чтобы любое использование спичек на природе весной в пожароопасный период вызывало бы резкое неприятие в обществе, как, например, демонстрация свастики. Вот человек со спичками, который жжет траву, должен восприниматься как преступник. И наказываться соответственно.

Ну, и было бы неплохо, если бы силами СМИ формировалась чёткая установка на нетерпимость к поджигателям. Путей здесь может быть множество. Например, только что наши депутаты приняли решение о финансовой поддержке патриотично направленных СМИ. Но если эти деньги уйдут лишь на прославление чиновников и депутатов, пользы не будет, только вред. А вот если вспомнить, что забота о родной природе это важная составляющая того самого патриотизма, и начать поддерживать экологически ориентированных журналистов, то даже такое неоднозначное решение депутатов могло бы принести большую пользу. Можно было бы привлекать известных, авторитетных, уважаемых в крае людей с обращениями к жителям края. Если бы телевидение весной ежедневно транслировало такие обращения от учёных, артистов, учителей, врачей, других уважаемых людей, это могло бы иметь большой эффект. О возможностях СМИ мы хорошо знаем, когда многие из них манипулируют сознанием людей, направляя мысли граждан в ту или иную сторону. Эту бы силу да в мирное русло, на решение реальных проблем: профилактику природных пожаров, напоминание об опасности стремительно распространяющихся в обществе СПИДа, гепатитов…

Конечно, некоторые, пусть и скромные, подвижки в позитивной пропаганде в этом году у нас стали появляться. Я с удивлением, например, увидел телесюжет, где врио губернатора Наталья Жданова вместе со школьником обращаются к землякам с просьбой беречь лес. Это был позитивный шаг, хотя, к сожалению, пока нечастый в нашем обществе.

Ну, и обязательно нужно искать пути создания обстановки нетерпимости к поджигателям. Я, например, не вижу ничего плохого в том, чтобы сформировать специальный фонд и премировать граждан за поимку поджигателей. Понятно, что здесь много юридических нюансов, касающихся, например, доказательной базы. Но с ходу отвергать эту идею я бы не стал.

Если ловить и карать, то только поджигателей, а не тех, кто зашел в лес за березовым соком, у него, может, и спичек нет. У нас даже фотографов и художников в лес не пускают.

Справедливое замечание. Нам надо искать способы, как можно было бы цивилизованно решать эти вопросы. В том числе учиться у соседей. Мы уже говорили о том, что покрытый лесом китайский Большой Хинган горит гораздо меньше нашей тайги. На граничащей с Забайкальем территории Северного Китая тоже случались большие пожары. Но соседям этого хватило, чтобы на государственном уровне понять: леса не должны с дымом улетучиваться в никуда.

И, судя по всему, леса в приграничных районах Китая останутся. Более того, на зависть нам их площади там ещё и увеличиваются. У нас же в некоторых лесных районах уже и лесозаготовку вести негде, всюду горельник. И потребуется ещё сто беспожарных лет, чтобы восполнить потери последних десятилетий.

Само собой, одни лишь только запреты на выход в лес это не очень хорошо. Например, для такого крупного города, как Чита, критически важно иметь достаточные площади обустроенных лесопарковых зон, в которых люди могли бы получить возможности для цивилизованного отдыха в течение всего года. В окрестностях Читы есть несколько природных объектов, которые надо с этой целью сохранить и рационально использовать. Один из важнейших сосновые леса, протянувшиеся от микрорайона Северный до Соснового Бора. Сейчас эти леса почти никак не обустроены, страдают от пожаров и свалок мусора, от них постоянно пытаются отщипнуть куски для различного рода коммерческих частных проектов.

А на самом деле эти леса общегородское достояние, они должны превратиться в организованную лесопарковую зону для отдыха горожан, для занятий спортом и оздоровления.

Существует ли в Забайкалье и на Дальнем Востоке китайская экономическая экспансия или это наши страхи?

Не секрет, что китайское руководство проводит взвешенную политику в разных направлениях, стараясь, с одной стороны, не провоцировать серьёзные конфликты и одновременно отстаивать собственные интересы на перспективу. Среди таких интересов стремление контролировать больше природных ресурсов нашей планеты. Для страны с почти полуторамиллиардным населением, которое нужно занять работой, это важное условие стабильности. Производство надо обеспечить ресурсами, и поэтому Китай старательно скупает их по всему миру. Сибирь и Дальний Восток здесь не исключение, так же Китай ведет себя и в Африке, и в Центральной Америке. Но это политика, которая преследует интересы отдельной страны. Важно понимать, что же мы можем представить со своей стороны. Вопрос, безусловно, федерального уровня. И боюсь, нам будет непросто избежать того, что Сибирь и Дальний Восток со временем окажутся под всё большим влиянием Китая.

Не прямым, не миграционным и демографическим, а, в первую очередь, экономическим. Любой разумный руководитель стремительно богатеющей страны понимает, что есть мягкая сила и можно действовать не путём прямой агрессии, а, используя экономические рычаги, выстраивать приоритеты на соседних малолюдных приграничных территориях. Руководство Китая осознаёт, что Сибирь и Дальний Восток обладают некоторыми природными ресурсами, которые можно использовать в перспективе. Вдобавок, увы, в последние десятилетия из восточных регионов России идёт заметный отток населения. Эта проблема должна беспокоить Москву. Однако того, что федеральный центр серьёзно обеспокоен этим, пока не видно. И даже закон о дальневосточном гектаре вряд ли существенно изменит ситуацию. Столыпинское правительство в своё время не просто давало переселенцам землю в Сибири и на Дальнем Востоке, а выделяло безвозвратные ссуды, строило дороги и школы, налаживало рынки сбыта продукции.

Говоря об Амазарском ЦПК, краевые чиновники выступают за открытие пункта пропуска Покровка Логухэ. Якобы тогда китайский инвестор построит дорогу, и Могочинский район получит развитие инфраструктуры. Некоторые забайкальцы против открытия этого погранпункта. Оправданы ли их опасения?

Я до сих пор не понимаю, зачем это нужно краю, да и самому инвестору, кстати, тоже. Вложить огромные средства, чтобы построить дорогу через безлюдные хребты? Нам рассказывают, что через этот переход можно будет везти и другую продукцию для забайкальцев, но для этого достаточно и уже имеющихся транспортных путей.

Причём инвестор уверен, что он найдёт на строительство немалые деньги почти восемь миллиардов рублей. Непонятно, если здесь играют роль лишь экономические соображения, почему инвестор не может вывозить продукцию через реконструируемый сейчас соседний погранпереход ДжалиндаМохэ в Амурской области, куда можно легко перевезти продукцию по железной дороге до самой границы? Амазар железнодорожная станция. Быть может, это лучше, чем перегружать продукцию на грузовики и везти через наши хребты? В Амурской области переход экономически обоснован, через него есть выход на БАМ, Якутию, все соседние регионы в нём заинтересованы. Там и строительство моста быстро окупится. Но почему-то инвестор настаивает на строительстве моста и таможенном переходе в одном из самых безлюдных уголков приграничья. Напомню, что забайкальцы однажды уже хорошо обожглись на погранпереходе ПокровкаЛогухэ, который в своё время был открыт под вывоз леса и обслуживал определённые коммерческие интересы.

Нужно понимать, что у нас в крае осталось лишь два больших массива девственных старовозрастных лесов, мало затронутых пожарами. Первый это леса Хэнтэй-Чикойского нагорья (Красночикойский и частично Улётовский, Петровск-Забайкальский и Кыринский районы). И второй леса междуречья Шилки и Аргуни (Могочинский и в меньшей степени Сретенский и Газимуро-Заводский районы). Эти два больших участка тайги горели и вырубались сравнительно мало. Но если Чикойская тайга частично защищена, там есть заповедник и национальный парк, действуют некоторые ограничения на вырубку кедровника, то, боюсь, приграничный лес в междуречье может оказаться вырубленным за считанные годы. Считаю настоящим преступлением (пусть не уголовным, но моральным) то, что в своё время регион без всякого обсуждения с экологами передал приграничные леса в междуречье в долгосрочную полувековую аренду.

Почему, на Ваш взгляд, у китайских инвесторов есть средства для развития производств на востоке России, а у российского правительства их нет?

Вопрос резонный, но он, по сути, риторический. На мой взгляд, главная причина в том, что за прошедшие годы государство не приложило достаточных усилий, чтобы сформировать нормальную инвестиционную политику. Мы видим, что инвесторы уходят из страны, и вина здесь, безусловно, лежит, в первую очередь, на её руководстве. Можно сколько угодно ссылаться на чьи-то козни, но если инвесторы уходят, это именно мы виноваты, а не кто-то другой. Инвесторы идут туда, где выгодно, и если они не рвутся конкурировать за проекты, нам остаётся соглашаться лишь на то, что есть. А то, что есть на сегодняшний день, китайские инвесторы, и с ними не конкурируют ни японцы, ни корейцы, ни даже россияне. И я ни разу не слышал от руководства нашей страны анализа, почему уходят инвесторы. Все политические обозреватели готовы часами кричать с телеэкранов о том, что у России много врагов, что нашу страну якобы все хотят поработить и унизить, а почему к нам не рвутся инвесторы, об этом что-то предпочитают не распространяться.

Да, конечно, Китай рядом, но деньгам путешествовать легко по всему миру. И, к сожалению, у края пока перспективы не очень радужные. По-человечески я понимаю любого губернатора, который вынужден хвататься за каждого инвестора, ведь главе региона однажды придётся отчитываться о том, что сделано для экономики. В результате, даже понимая важность сохранения природы, руководитель края будет вынужден поддерживать тот же Амазарский проект. Ведь что, например, мы недавно слышали из уст инвесторов на недавнем заседании Совета по развитию лесопромышленного комплекса? По сути, это была уже не просьба, а обращённое к руководству края настоятельное требование в содействии обеспечения китайского проекта сырьём и возобновления работы перехода ПокровкаЛогухэ. Складывается ощущение, что краю понемногу начинают выкручивать руки, а у наших руководителей и выбора-то особого нет. Говорить об особой экологической ценности приграничных лесов в междуречье в таких условиях становится всё сложнее.

Можно ли соглашаться с высказыванием, что Кенон технический водоём для нужд Читинской ТЭЦ-1, и озеро мы уже утратили? В своё время люди хотели Кенон разделить дамбой на две части техническую и, так сказать, природную…

Я не гидролог и не гидробиолог, поэтому могу о Кеноне судить лишь как простой горожанин. Но я считаю, что мы не имеем права воспринимать Кенон как технический водоем, просто потому, что он таким никогда не был и не должен стать таковым для города, это ужасно даже в репутационном смысле, не говоря уж о социально-экологическом. Что касается дамбы. Я настороженно отношусь к проектам подобного рода, именно в силу их грандиозности. Ведь чем сложнее система, тем труднее просчитать последствия сбоев в её работе. Безусловно, надо решать вопрос дальнейшей судьбы озера в диалоге между всеми заинтересованными сторонами экологами, энергетиками, градостроителями.

Понятно, что завтра ТЭЦ-1 никто не закроет, но важно понимать, как компенсировать негативное воздействие на озеро, кому и какую цену придётся заплатить, чтобы сохранить Кенон.

А сколько должно смениться поколений, чтобы люди поняли беречь природу надо?

Нисколько, если вспомнить о той важной социальной роли, которую в обществе обязано обеспечивать экологическое образование. Если отойти от навязанного нам представления об образовании как коммерческой услуге, начать реализовывать адекватную образовательную политику, построенную на правильном понимании общественных приоритетов и патриотизма. У нас искажено понятие патриотизма, у нас патриотическое воспитание в большинстве случаев вручить детям ружья, дать помаршировать и пострелять. Для меня важная составляющая патриотизма, изъясняясь словами классика Михаила Пришвина, охранять природу значит любить Родину. Мало кто сейчас говорит о таком патриотизме.

Несколько лет назад мы с коллегами разработали проект региональной экологической акции Охранять природу значит любить Родину, которая проводилась бы во всех классах каждой школы края в один и тот же день. Мы даже предложили дату, 22 апреля, в День Земли. Эта идея прижилась, в акции ежегодно участвуют сотни школ и других образовательных и природоохранных организаций. Но её реализация зависит от ежегодных усилий инициативных людей. А как было бы замечательно, если бы эта акция стала по-настоящему общекраевой традицией.

Даже стала бы полноценным губернаторским проектом, с реальным участием главы региона. Помните тот видеоролик с Натальей Ждановой, в котором руководитель края продемонстрировала, что она не равнодушна к нашим экологическим проблемам? Личное участие в таком объединяющем общество образовательном проекте со стороны губернатора, да и других медийных, известных личностей Забайкалья, могло бы стать реальной силой, способной влиять на общественные мысли и поступки. Может быть, тогда нам и не придётся считать, сколько же поколений должно смениться для возникновения подлинной экологической цивилизации.

В беседе участвовали: Олеся ГОРЛОВА, Кира КРАПИВКИНА, Екатерина ФОМИНА.