Смагин читает стихи

Те, кто прошел школу Смагина, стали именитыми журналистами: Евгений Попов, Вячеслав Смирнов, Владимир Сбитнев и другие. Но вот что удивительно: никто из его выдающихся учеников не написал о нем добротного очерка. И совсем уж обидно, что в четырехтомнике Энциклопедия Забайкалья не нашлось для него места. Небольшую зарисовку о нем я нашла в книге Забайкальский рабочий: верен читателям 100 лет. Ее написал к юбилею газеты собкор Анатолий Ламбрианиди. Не могу сказать: И на том спасибо. Дмитрий Павлович заслужил большего! Он свыше 30 лет заведовал отделом промышленности и транспорта. Одновременно сотрудничал с центральными газетами: Гудок, За индустриализацию, Социалистическая связь.
Поскольку в юные годы Дмитрий Павлович работал слесарем, бетонщиком на заводе, промышленная тематика была ему сродни. В те годы он и начал писать заметки о рабочих буднях, а через пять лет, окончив рабфак, перешел на газетную работу.
Анатолий Ламбрианиди, проходивший месячную стажировку в Забайкальском рабочем (1960 годы), писал: Особая память у меня сохранилась о Дмитрии Павловиче Смагине. Он уже тогда был в возрасте, дело газетное знал тонко, писал очень живо, хотя и был несколько сварлив по отношению к нам, молодым, но в то же время незлобив.
Анатолий Михайлович описывает подробно, как его учитель трижды правил материал о машиностроительном заводе, каждый раз отправляя автора в машбюро на перепечатку. В общем, от корреспонденции остались рожки да ножки. В конце же похвалил: А что? Для начала неплохо.
На жесткий характер ветерана жаловались многие, кто сталкивался с ним на газетной стезе. Из женщин он признавал только Раю Олейник. Она начинала свой трудовой путь тоже на заводе. Да на каком! Петровск-Забайкальском металлургическом. Там и пристрастилась к журналистике, стала редактором заводской многотиражки, окончила факультет журналистики Иркутского университета, в качестве собкора прикипела к Забайкальскому рабочему.
Как и Анатолию Ламбрианиди, мне довелось по заданию Дмитрия Павловича побывать на машзаводе. Работала я в отделе культуры. В нашей редакции тогда было заведено забросить литсотрудника из его родного отдела в другой: пусть посмотрит свежим глазом, скажем, промышленник на дела сельхозные. Я получила задание подготовить корреспонденцию о том, как соревнуются молодежные бригады.
Главный инженер завода любезно предложил мне сначала пройтись по предприятию, познакомиться с производством. Я согласилась. Пошли. Оказавшись впервые на крупном заводе, я была ошеломлена. Шум станков, лязг металла, снующий под потолком из одного конца огромного зала в другой, с необыкновенной легкостью переносящий крупные детали подъемный кран все это просто завораживало меня. Я смотрела вокруг с открытым ртом. А инженер рассказывал историю завода, с гордостью пояснял, что читинская продукция холодильные агрегаты пользуются спросом во многих странах мира. Он провел меня на склад готовой продукции. Поглаживая ласково холодильник, сказал: Один из таких установлен в мавзолее Ленина на Красной площади.
Когда мы вернулись в кабинет инженера, он обстоятельно и долго рассказывал о новом методе труда бригадном подряде, о социальных переменах в жизни коллектива, например, о том, что для рабочих в их столовой введены дешевые комплексные обеды и т.д. Он так меня заговорил, что я совершенно забыла о задании Смагина. Когда вспомнила, оказалось, что молодежь уже закончила смену и разошлась по домам. Что делать? Ведь завтра нужно сдавать материал. Решила: напишу о том, что увидела и услышала. Это так интересно. Назавтра я положила перед Дмитрием Павловичем свой опус. Быстро пробежав глазами по строчкам, он откинулся на спинку стула, строго посмотрел на меня поверх очков, спросил: Что это? Экскурсия по заводу? Разве за этим я тебя посылал?. Я что-то лепетала в оправдание. Он продолжал в суровом тоне: Кому интересны эти щенячьи восторги, эти избитые факты? Все читатели знают, как выглядит завод, куда идет его продукция. Мы об этом столько раз писали. В общем, он завернул мой материал. С недовольным лицом подал его мне. И я отправилась в туалет плакать. Там порвала свое неудавшееся произведение на мелкие кусочки, выбросила в корзину. С тех пор с опаской проходила мимо отдела, где сидел, на мой взгляд, злой человек. И вообще старалась не попадаться ему на глаза.
Все-таки судьба свела нас нос к носу. Однажды, вернувшись с трудного задания (разбиралась с конфликтом в коллективе хлебопеков), за несколько минут до конца рабочего дня, решила передохнуть, сбросить усталость. Такие разборки меня всегда изрядно выматывали. Достала стихи Марины Цветаевой. Они были запрещены, их не издавали. Я переписывала полюбившиеся из старой книжки, которую где-то раздобыл Миша Рожков. Только углубилась в чтение, как вдруг внезапно входит Дмитрий Павлович. Я сжалась. Он, оказывается, зачем-то пришел в отдел партийной жизни, а там никого нет. Появление коллеги из главного здания редакции в аппендиксе (так мы называли деревянную пристройку к типографии, где размещались три отдела, помимо названных еще отдел информации) меня удивило. К нам редко кто заглядывал из коллег. Обычно мы бегали через типографию в главный штаб редакции.
Подойдя к окну, нежданный гость произнес: Ну и вид у вас. Единственное окно выходило на грязный двор, на лестницу прямо перед глазами, которая вела на второй этаж, в библиотеку. Из-за нее в нашем отделе было темновато, мы целый день с Геннадием Билецким работали при электрическом свете. Дмитрий Павлович уселся на стул напротив меня. Заметив на моем столе листочки со стихами, спросил: Чем занимаемся? Я, словно завороженная, подала ему одно из стихотворений. Он прочитал, улыбнулся: Марина Цветаева. Вот оно что…. И тут его словно прорвало. Он начал читать наизусть стихи поэтов серебряного века, 20-30-х годов, о которых я, к стыду своему, даже не знала. Преподаватели московского вуза, где я училась на литературном факультете, не вносили в рекомендательный список для чтения Ахматову, Цветаеву, Гумилева, Есенина, Белого и других. Они были запрещены. Наконец, когда Дмитрий Павлович выдохся, насладившись моим замешательством, встал и бросил на прощание, как клич, строки из стихотворения Гумилева:
Работать, гнуть,
бороться!
И легкий стон
мечты вольется
В нетленные черты…
Он исчез так же неожиданно, как и появился.
Я увидела злого человека совсем с другой стороны. Позже была еще одна встреча с ним не в строгом кабинете, а в домашней обстановке. В редакции в те времена считали своим долгом навещать старичков. Дмитрий Павлович был уже на пенсии. Мы, группа товарищей, отправились в гости к ветерану. Как он нам обрадовался! Усадил нас за стол, его жена тут же подала чай с выпечкой. И началась задушевная беседа, в которой хозяин сразу же стал ведущим. Он рассказывал нам забавные истории из журналистской биографии, о своих удачах и промахах. О чем мы только не говорили о международном положении страны, экономическом состоянии нашей области, психологическом климате в коллективе редакции и о многом другом. Тон задавал наш ветеран. Он заговорил даже о женщинах женах наших журналистов. Первое место отвел жене Володи Сбитнева Лиде. Назвал ее не только спутницей мужа по жизни, а верным товарищем и незаменимой помощницей. Так оно и было. На этот счет недавно высказался Виктор Дианов: Лида растворилась в Сбитневе. Под конец Дмитрий Павлович переключился на наши личности. Каждого похвалил, высветив какую-нибудь положительную черту характера, одобрил чей-то стиль письма, умение разобраться в сложной экономической проблеме, за политическое чутье и т.д.
Дмитрий Павлович Смагин ушел из жизни 43 года назад. Никто никогда уже не услышит его наставлений. Он не будет осторожно покашливать на редакционных планерках и летучках у него было больное сердце, хотя умер он от онкозаболевания.