Научившиеся молчать

Мама всегда плачет, когда рассказывает о своих родителях… Воспоминания, оставшиеся после пережитых лет в военные и послевоенные годы, до сих пор бередят душу… говорит Ирина Решта о своей матери Екатерине Давыдовне Шиферштейн.
Маленькой Кате был годик, когда в 1941 году над ее родителями и всеми немцами Поволжья, где они жили, нависла реальная угроза жизни. По настоянию знакомого, работавшего в местном сельсовете, семья Давыда Карловича Шиферштейн и Елизаветы Генриховны Цих выехали за пределы автономной немецкой республики. Но через год, несмотря на то, что они проживали в Ташкенте, репрессия настигла их семью. Давыда Карловича забрали в трудовую армию, на лесоповал. А Елизавету Генриховну, беременную, с тремя маленькими детьми, депортировали в Казахстан. Их долго везли в вагонах-скотовозах, несколькими сутками задерживали на станциях. Люди плакали, кричали, зовя на помощь, но никто к ним не приближался. Многие из них, не выдержав потрясений, умирали прямо в вагонах. Не многим удавалось похоронить своих родных прямо около железнодорожной насыпи.
Казахский период своей жизни Екатерина Давыдовна запомнит навсегда. Увезли их в далекую степь, в село, где жили не только казахи, но и депортированные чеченцы. Семью Шиферштейн подселили к казахской семье. Казахи тогда мало понимали, кто к ним приехал, откуда и зачем. Они не знали русского языка, а прибывшие разговаривали на немецком. Но несмотря на языковые барьеры, немцы сдружились с местным населением. Казахи с любопытством наблюдали, как в их доме появлялись занавески на окнах, на столах вязаные салфетки, на кроватях вышитые наволочки и покрывала. Везде в доме, во дворе, на улице, все тщательно чистилось и подметалось, женщины сами мастерили небольшие этажерки, полочки, учили казахов делать водопровод. И сами, в свою очередь, научились стряпать национальные лепешки, бешбармак, топить печь соломой.
Елизавета Генриховна, родив четвертого ребенка, назавтра же была вынуждена выйти на работу на свиноферму. Приходила она всегда заполночь, а надо было еще постирать, приготовить малым детишкам. Но Елизавета Генриховна не сдавалась, она была умной и образованной женщиной. Играла на гитаре, вместе с детьми пела свои родные песни. Дети ходили в местную школу, старались хорошо учиться. Со временем она прекрасно овладела казахским языком и только тогда узнала, что казахи были очень удивлены и восхищены бытовой культурой немцев.
Подводы с депортированными немцами прибывали почти каждый день, местные жители к тому времени уже были в курсе политических событий. И в местах, где компактно проживали немцы, начали возникать конфликты. Екатерина Давыдовна вспоминает, как они жили в постоянном страхе. То придут нквдэшники с проверкой, то местные забросят камень в окошко, крича: Фашисты, гады!. Когда в селе появлялась очередная подвода с депортированными немцами, местные ребятишки, вдогонку кричали: Немцы, немцы приехали. Иной раз и драться приходилось, доставалось особенно мальчишкам.
После войны отца не сразу отпустили. Но один раз тайком он смог побывать дома. Катя помнит, когда в дом ввалился худой, изможденный отец. Дети кинулись ему на шею. Обессиленный Давыд Карлович опустился на пол, и, обнимая и целуя ревущих детей и жену, сам горько заплакал. Днем отца прятали в погреб, а мама строго наказывала детям, чтобы те от радости никому не рассказывали об отце, потому что система тотального доноса продолжала косить семьи.
В 1950-х годах семья вернулась в Ташкент. Освободился и глава семьи. Друг за другом появились еще четверо детей. В 1953 году родился последний восьмой ребенок Лида, но она умерла через несколько месяцев от болезни. Власти не дали им разрешения похоронить девочку на кладбище, потому что они были католиками. Семье пришлось провести погребение на задворках дома.
Жизнь стала потихоньку устраиваться. Шиферштейны отстроили дом, дети закончили восемь классов, но поступать дальше они не имели права. Указ Президиума Верховного Совета СССР 1955 года (об амнистии советских граждан) практически не исполнялся. Просьбы российских немцев о восстановлении их автономной республики воспринимались как национализм. Несмотря на это, родители воспитали в детях благородство и достоинство, вложили в них всю свою любовь, научили ценить и беречь родственные связи. Родные братья и сестры Екатерины Давыдовны сегодня проживают в Узбекистане, в Калининграде, на Украине, и Германии.
В60-х годах Елизавета Давыдовна на сборе хлопка в Узбекистане знакомится с забайкальским немцем, героем войны с Японией 1945 года, Анатолием Родионовым (Штейн). В то время советские немцы старались давать детям русские имена, чтобы их судьба была более благополучной, чем у них. У Анатолия мать была русской, а отец немцем. Мать настояла, чтобы у сына была ее фамилия. И, кстати, этот шаг не раз помогал Анатолию в жизни.
Анатолий Алексеевич работал инструктором парашютной службы в авиационной охране лесов. В его биографии есть примечательный факт: он в Забайкалье единственный сын полка. В 13 лет со станции Чита-2 убежал на фронт, обманув всех, что он сирота. Воевал ординарцем при командире полка Михаиле Соломыкине, а за то, что он доставил важное донесение через линию фронта, был представлен к награде медалью За отвагу.
В 1974 году семья Родионовых-Шиферштейн приехала из Узбекистана в Читу. Екатерина Давыдовна устроилась работать в пожарную часть диспетчером. Она там получила заслуженную награду юбилейную медаль За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина. Много вопросов возникало по поводу вручения медали дочери депортированных немцев, но в конечном итоге справедливость восторжествовала. На пенсию Екатерина Давыдовна ушла с ОАО РЖД, где проработала 17 лет в отделе по приемке грузов.
Родили и воспитали Родионовы двух дочерей Ирину и Берту. К сожалению, в 2000 году друг за другом ушли из жизни глава семьи и младшая Берта. Материнское сердце заболело от горя, но не озлобилось и не зачерствело. Всю силу и глубину любви она передала маленьким двум детишкам, оставшимся после дочери. Сегодня Екатерина Давыдовна окружена четырьмя внуками и одной правнучкой.
Многое ушло в историю, много осталось недосказанного, неуслышанного. Это из-за привычки молчать, которая выработалась у целого поколения советских немцев. Светлая память моей бабушке, Елизавете Генриховне, которая в годы войны сумела выжить и вырастить семерых детей, говорит Ирина Анатольевна. А моя мама, Екатерина Давыдовна, красивая, добрая, выдержанная, воспитанная в немецких традициях, женщина. Она хорошо шьет, красиво поет, уважительно относится к людям, человек, не озлобившийся на судьбу. Закончить свой рассказ хочу стихами активной участницы нашей организации Лилии Краус:
Пришлось когда-то мне
отчаянно стыдиться
Того, что немкой быть
мне выпала судьба.
Потомкам же, дай Боже,
лишь гордиться,
Что мать и бабушка
их немкою была.