«Дорога сквозь снег и солнце». Уроки жизни и творчества Александра Гордеева

Вышли из занесённых снегом домов люди, остановились, не решатся шаг вперед сделать. Как можно в лежащее на земле облако ступить. А вдруг под ним такая же белая бездна?! И люди, наконец решившись, ступают так, что невольно вспоминается первый шаг человека на Луне неуверенный, опасливый…

…Вышел из дома маленький мальчик-дошкольник. Так же, как все, зажмурился от снежной, сверкающей на солнце белизны, постоял секунду и ринулся вперёд. Не пошагал, не побежал, а именно ринулся бросился, как бросаются в воду отчаянные ныряльщики, не задумываясь о том, тёплая или холодная вода, глубока или сразу под поверхностью её каменистое дно прячется… И забугрились, зарассыпались, зарасступались перед ним снежные заносы, и потянулся по холодной белизне чёткий след…

И если пойдут по этому следу люди след превратится в дорогу, по которой будет намного легче ходить и взрослым, и детям…

…Эта незамысловатая картинка вольный пересказ маленького эпизода из тысячестраничного романа известного прозаика, сценариста, публициста Александра Гордеева Жизнь волшебника. Писателя с первых строк, первых произведений, рассказов А колёса всё стучали, Слеза, Печник Трофимыч, Прощание славянки и других, опубликованных в 1986-1988 годах в газетах Пограничник Забайкалья, Комсомолец Забайкалья, На боевом посту, в коллективном сборнике, ставшего узнаваемым. Узнаваемым по своеобразному гордеевскому почерку языку, манере изображения портретов и характеров своих героев, палитре красок при описании разных времён и явлений природы. А главной отличительной, характерной чертой Александра Гордеева, яркого, запоминающегося молодого прозаика того теперь уже далекого времени, которую он сохранил в себе, своем творчестве и сегодня, была и осталась философская глубина произведений. У него не было и нет игры словами для игры словами, нет слёз для того, чтобы выжать слезу читателя, нет смеха ради смеха…

Жизнь волшебника

На первый взгляд, маленький, простенький эпизод, эдакая новеллка о мальчике и снеге, на наш взгляд, достоин того, чтобы им было можно открыть роман (не побоимся этого слова) эпопею, каким является Жизнь волшебника роман, раскрывающий, разворачивающий перед нами, читателями, широкую панорамную картину жизни России последней четверти XX века. Ребенок, бестрепетно и бесстрашно прокладывающий, пробивающий собственную тропу в холодном, красивом, но красивом отчуждённой, пришлой, а значит, для ребёнка негостеприимной и даже угрожающей красотой снеге, образ человека, приходящего, а лучше сказать, уже пришедшего на смену людям 50-60-х годов, изрядно напуганным десятилетиями репрессивных кампаний и слегка отогревшимся на тусклом солнце хрущёвских оттепелей, людям с издёрганными нервами, надорванной психикой сентиментальным, законопослушным, предпочитающим не прокладывать собственные дороги, а ходить по указанным и проложенным другими.

В этом мальчике наблюдательный, внимательный, думающий читатель романов Александра Гордеева Молодой Бояркин, Жизнь волшебника наверняка увидит главных героев этих книг Николая Бояркина и Романа Мерцалова, хотя эти романы, а значит, и их герои появились на свет из-под пера автора с разрывом почти в два десятка лет.

Оба они и Николай, и Роман люди неординарные, мятущиеся, ищущие, неравнодушные. Нетерпящие, казалось бы, самой безобидной лжи, не прощающие малейшего отступления от кодекса чести и порядочности. В то же время их кровно роднит жажда, стремление найти свой собственный путь, свободный от обомшелых от старости указателей: Надо поступать только так…, Надо идти только туда-то и туда-то, Ускорение шага попытка к побегу…, Прыжок попытка улететь….
И когда ты читаешь, перечитываешь романы без долгого перерыва один за другим, в конце концов приходишь к выводу речь в них идёт фактически об одном человеке, имя которому Герой нашего времени, человеке по крайней мере последней четверти XX и начала XXI века. Ведь время Мерцаловых, характеры, судьбы Мерцаловых не ушли, не растворились в небытие с уходом из жизни Романа Мерцалова…

Не знаю, согласится ли со мной сам Александр Николаевич, согласятся ли со мной те, кто знают его, друзья, товарищи, коллеги, читатели, но я вижу в мальчике, протаптывающем, прокладывающем собственную дорогу в снегу наперекор его холоду и опять же холодной красоте, в образах, поступках героев вышеназванных романов самого автора человека незаурядного, человека не желающего шагать в общем строю, подчиняться ни старым, ни новым указателям и регулировщикам.
Стремление быть собой в значительной степени генетическое наследство людей, чьи родители, а лучше сказать предки прадеды, деды, прабабушки, бабушки, отцы и матери, во все времена ценили и умели отстаивать свою независимость, свое право жить так, как хотят. И в то же время оно это стремление, эта потребность базируется на собственной силе, на ощущении, осознании силы своего характера. И если вольнолюбие детей больше объясняется тем самым генетическим наследством, доставшимся от предыдущих поколений, то сила характера, сила духа вырабатывается, выковывается самим человеком.

Александр Николаевич родился 19 марта 1956 года в селе Ундино-Поселье Балейского района. Служил в морских пограничных частях. Работал корреспондентом окружной газеты Агинская правда. После учёбы в Иркутском государственном университете и Литературном институте им. А.М. Горького работал корреспондентом в многотиражной газете в городе Омске, машинистом на нефтеперегонной установке, бойцом пожарной части. Возвратившись в Забайкалье, жил в селе Баржигантай Моготуйского района, работал дежурным электромонтером на понижающей подстанции. Переехав в Читу, работал в Читинском отделении Восточно-Сибирского книжного издательства.
Перечисление всех или почти всех этапов академического и житейского образования Гордеева не означает, что я являюсь сторонником ставшего классическим постулата: Пашню попашет попишет стихи…. Будучи консерватором, я более согласен с мудрым советом дедушки Крылова: сапожник должен шить сапоги, пирожник должен печь пироги… И, по моему мнению, пахарь, перегревшийся на солнце и начавший писать стихи, рискует остаться без хлеба и без читательского признания. То же самое будет и с поэтом, занимающимся хлебопашеством.

Век человеческий краток. Силы ограничены. И тут уж человек обязательно должен сделать выбор: или или, или пахать, или писать. И выбор надо сделать как можно раньше. Примером могут быть наши спортсмены-олимпийцы, начинающие свою спортивную карьеру в три-четыре года и отвечающие на вопрос: Когда вы встали на коньки? Не знаю, не помню. Я ещё не умел ходить, меня мама и папа на лёд привели….

Первым делом школа жизни

Лет этак 25-30 и больше назад в теперь уже многократно обруганные и полузабытые советские времена, верьте не верьте, в нашей стране даже не знали, что такое безработица. Человека, решившего пару недель отдохнуть, не дожидаясь очередного отпуска, тут же объявляли тунеядцем и направляли на горячий участок коммунистического строительства. Не хватало рабочих. Не хватало крестьян-колхозников. Почти в каждой сельской школе висели лозунги и плакаты: Путь надёжный и верный после школы на ферму! С киноэкранов гордо смотрели в притихший от восхищения и почтения зал бравые парни и девушки в рабочих спецовках и касках: … А мы монтажники-высотники, и с высоты вам шлём привет!
И всем мальчикам и девочкам, в числе которых были и будущие писатели, композиторы, балерины и балероны, ежедневно и ежечасно педагоги, пионервожатые, комсорги, парторги, журналисты и сами взрослые писатели внушали: Чтобы стать настоящим писателем, надо познать настоящую трудовую жизнь поработать и кочегаром, и плотником, и монтажником-высотником, и трактористом, и конюхом, и пирожником, и сапожником…. Оно и понятно, везде и в городе, и в селе, и на высотных домах, и в широких морях требовались рабочие руки, и на счету был каждый человек. Будет хлеб будут песни! Этими, часто стоящими на первых страницах газет и журналов строками определялось отношение руководящих органов государства к хлебу и к песням. Под песнями, конечно, подразумевались и проза, и поэзия, и музыка, и театр всё, что мы называем культурной сферой.

Вот и стремились начинающие писатели прежде, чем сесть за письменный стол, пройти школу жизни отправлялись в мартеновские цеха, спускались в шахты, нанимались в дворники, официанты, чтобы изнутри изучить характеры, труд и быт героев своих будущих произведений. А по прошествии определённого времени, добившись признания, преодолевая очередную ступеньку на пути вверх, писали в своих автобиографиях:

… Учился в школе рабочей молодёжи. Служил в стройбате. Работал плотником. Был рыбаком, охотником, тигроловом. С геологическими партиями побывал на Чукотке, Алтае, Урале и в Поволжье. Пас овец. Объезжал коней. Заготавливал древесину. Сплавлялся… Летал… Пахал…. И находились среди молодых поэтов и прозаиков такие, кто не гнушался приписать к перечню освоенных рабоче-крестьянских профессий ещё несколько неосвоенных, но имеющих громкое и гордое название: подручный сталевара… дояр… погонщик верблюжьих караванов.

Сходило… И даже помогало… особенно активно на эту наживку клевали молодые поклонницы молодых поэтов… Относятся ли хотя бы какие-то абзацы, строки, слова к нашему юбиляру? Да, относятся. Не обидится ли он на автора статьи? Уверен, что нет.
Александр Гордеев сын своего времени, как и все мы: и те, кто старше его, и те, кто младше.

Прописные истины

В отличие от многих из нас, своих собратьев по перу, делая свою биографию, Александр Гордеев делал биографии героев своих будущих книг.

Трудовая книжка писателя могла бы быть трудовой книжкой и Николая Бояркина и Романа Мерцалова. Оба они прошли и деревенские, и городские периоды своей жизни.

И когда Александр Николаевич пишет в своей автобиографии: … работал машинистом на нефтеперегонной установке, бойцом в пожарной части, дежурным электромонтёром на понижающей подстанции… , жил в селе Баржигантай (а сельский житель должен уметь и землю копать, и литовкой владеть, и овец стричь), видишь и слышишь не только автора Жизни волшебника, но и того, о ком рассказывает книга Романа Мерцалова. Красивого, сильного, мастеровитого парня пограничника, рабочего, крестьянина, пожарного, дежурного на сельской подстанции, умеющего во все времена честно зарабатывать хлеб для себя и своей семьи, никогда не поступающегося своими принципами, никогда не ищущего окольных путей, умеющего зорко видеть свою цель и добиваться её.

И так же, как сам автор романов Молодой Бояркин и Жизнь волшебника, и Николай Бояркин, и Роман Мерцалов люди неординарные. Когда мы начинаем говорить о героях книг как о живых, реально существовавших или существующих людях, можно не сомневаться в удаче писателя. Какими бы ни были его герои положительными или отрицательными он достиг своей цели. Он Мастер. Мастер с большой буквы. Так, Николай Бояркин размышляет о смысле жизни и приходит к собственной теории бессмертия. Пройдя через многие испытания, через потери и обретения, он делает вывод: будущее человечества в освоении космоса, в совершенстве морали, этики, делающих людей небожителями, всесильными и бессмертными. Простой деревенский парень встаёт в один ряд с великими представителями русской философии Львом Толстым, Николаем Фёдоровым, Федором Достоевским.

…Идущий по жизни собственной дорогой, начавшейся узенькой тропинкой, проложенной упрямым, решительным мальчиком по снежной целине, мальчиком, не боящимся идти напрямик, не по следам и тропинкам, проложенным другими, Роман Мерцалов наталкивается на всеобщее непонимание и противодействие. Он терпит поражение за поражением. Он теряет друзей, единомышленников, ему изменяют и от него уходят любимые женщины. Роман Жизнь волшебника заканчивается смертью Романа… Но назвать книгу трагедией автор этой статьи не решился. Роман Мерцалов прошёл по жизни, не теряя достоинства, чести, не склоняя головы ни перед какими трудностями и ни перед кем. Он знал настоящую любовь. Он знал радость творчества. Он жил, любя жизнь… Прописные истины. Прописные истины… Но помнить их надо. Надо и писателям нашего поколения, и писателям будущих времён.

Но при всём при том всем нам стоит почаще задумываться над словами Александра Пушкина о том, что писатель всегда должен быть хотя бы чуточку умнее своих героев и, добавим, хотя бы на шаг идти впереди них.

Об этом пушкинском напутствии писателям всех времён и поколений вспоминаешь, знакомясь с книгами Александра Гордеева Не бойся тёмного сна, Бесконечная книга. Учение открытого мировоззрения, Американская сказка, Простые истины, Улыбка хвостом и другие.

О каждой из этих книг ещё обязательно будут говорить читатели и критики, пришедшие на смену нам, современникам Александра Николаевича Гордеева, замечательного прозаика, философа, драматурга, сценариста, публициста. Большие писатели всегда прокладывают дорогу, по которой потом пойдут другие.
Счастливого пути, Александр Николаевич!

Да будет твоя дорога бесконечной, как твоя Бесконечная книга!